Корпуса морской артиллерии.

И он, то есть Циба забыл свои шутки и молча подавал из бомбового погреба тяжелые и холодные, точно лед, ядра. Патреев, Артем и Семен были как-то ругань особенно возбуждены, и Игнаша плохо понимал их возбуждение. Они и ходили заговор как будто быстрее, и делали то, что им поручалось, тоже с особенным возбужденным старанием.
Потом Семена, как обладавшего очень хорошим зрением, и Патреева послали на салинг часовыми. Они должны были следить, не появится ли в море парус или дым парохода.
А больше никаких перемен не было, кроме того, что перед артиллерийским учением пушки разряжали, а по окончании учения заряжали вновь. Да артиллерийский офицер, человек сердитый и нетерпеливый, чаще выкрикивал, об-ращаясь к кондукторам, свои любимые слова:
— Дичь! Гиль! Сочинители! Брандахлысты! Басистый низкий голос его рокотал над палубой.
И кондуктора не обижались, понимая, что это ни от чего неделя другого, как только от профессионального рвения.
Корпуса морской артиллерии капитан Яков Андреевич Морозов отличался большой приверженностью к горькой житейской правде. Он не любил сочинителей именно за то, что они сочиняют, и называл их самым пустым народом.
— Что ни напишут, всё соврут, — энергично заявлял капитан. — Вон журнал «Славянин» — журнал военный.