Другая баба опутала.

А где же он? — не отступал солдат.
—Долгая песня, голубок.
—А все-таки?
—Как тебе сказать... Спервоначалу в тюрьме сидел. А вышел — на работу устроился. Да так и не вернулся...
—Вернется! — прогудел бас Донцова.
—Не... Сразу не вернулся, теперь не жди.
—Почему?
—Другая баба опутала.
И тем же, сразу погрустневшим голосом казачка продолжала:
—Четыре годка вместе мы прожили. Как все люди. Он кладовщиком был... Я ему не раз говорила: «Ох, Санька, не лезь ты в начальство!» Будто душа чуяла. А он свое... Пришла ревизия, проверила — недостача. Известное дело — в суд повели. А какой он вор? Разве, что с пьянства?
—Большая недостача? Хозяйка опять вздохнула:
—Взял мешок чи там два пшеницы, так разве ж колхоз от этого обеднел? А через то, значит, мужика с бабой и разлучили.
—Может, вернется?
—Не... Люди переказывали: не хочет. Эт, будет тебе допросы чинить! Ну его к черту. Пойдем за стол, солдат!
И раскрасневшаяся Мария вышла из кухни, поставила на стол большую сковороду с жареной картошкой. Принесла полную миску малосольных огурцов, приятно пахнущих укропом. Положила на стол нож, сделанный из обломка косы.
—Закусочка первый сорт! — похвалил Донцов.— Может и это найдется? — он щелкнул себя по горлу.
—Не, чего нема, того нема,— развела руками хозяйка.